Это один из
немногих византийских мастеров-иконописцев, чье
имя осталось в истории, возможно, благодаря тому,
что, находясь в расцвете творческих сил, он
покинул родину и до самой смерти работал на Руси,
где умели ценить индивидуальность живописца.
Этому гениальному "византийцу", или
"гречину", суждено было сыграть решающую
роль в пробуждении русского художественного
гения.
Воспитанный на строгих канонах, он уже в
молодости во многом превзошел их. Его искусство
оказалось последним цветком на иссохшей почве
византийской культуры. Если бы он остался
работать в Константинополе, он превратился бы в
одного из безликих византийских иконописцев, от
работ которых веет холодом и скукой. Но он не
остался. Чем дальше он удалялся от столицы, тем
более широким делался его кругозор, тем
независимее убеждения.
В Галате (генуэзской колонии) он соприкоснулся
с западной культурой. Он видел ее палаццо и
церкви, наблюдал необычные для византийца
свободные западные нравы. Деловитость жителей
Галаты резко отличалась от уклада византийского
общества, которое никуда не спешило, жило по
старинке, погрязло в теологических спорах. Он мог
бы эмигрировать в Италию, как это делали многие
его даровитые соплеменники. Но, видимо,
расстаться с православной верой оказалось не под
силу. Он направил свои стопы не на запад, а на
восток.
Зрелым, сложившимся мастером Феофан Грек
приехал на Русь. Благодаря ему русские живописцы
получили возможность познакомиться с
византийским искусством в исполнении не
рядового мастера-ремесленника, а гения.
Его творческая миссия началась в 1370-х годах в
Новгороде, где он расписал церковь Спаса
Преображения на Ильине улице (1378 г.). Князь
Дмитрий Донской переманил его в Москву. Здесь
Феофан руководил росписями Благовещенского
собора в Кремле (1405 г.). Его кистью написан ряд
замечательных икон, среди которых
(предположительно) знаменитая Богоматерь
Донская, ставшая национальной святыней России
(Первоначально "Богоматерь Донская"
находилась в Успенском соборе города Коломны,
возведенного в память победы русского воинства
на Куликовом поле. Перед нею молился Иоанн
Грозный, отправляясь в поход на Казань).
Русских поражали его глубокий ум и
образованность, снискавшие ему славу мудреца и
философа. "Преславный мудрец, философ зело
хитрый... и среди живописцев - первый
живописец", - писал о нем Епифаний. Поражало и то,
что работая, он никогда не сверялся с образцами
("прописями"). Феофан дал русичам пример
необыкновенного творческого дерзания. Творил
непринужденно, свободно, не заглядывая в
подлинники. Писал не в монашеском уединении, а на
публике, как блестящий артист-импровизатор. Он
собирал вокруг себя толпы поклонников, с
восхищением взиравших на его скоропись.
Одновременно с этим он занимал зрителей
затейливыми рассказами о чудесах
Константинополя. Так определялся в сознании
русичей новый идеал художника - изографа, творца
новых канонов.
